Степан Поливанов снял документальный фильм о протестном рейве у парламента в Тбилиси

 

В российских городах 24 октября вышел документальный фильм Степана Поливанова «Raving Riot: Рейв у парламента» (прокатчик Beat Films). В 2018 году автор оказался в центре тбилисского протеста: после полицейского рейда в техно-клубах молодежь вышла к парламенту и устроила рейверский митинг, затянувшийся на два с половиной дня. Та акция протеста закончилась после извинений министра внутренних дел Грузии Георгия Гахарии — он вышел к толпе и попросил прощения за проверки. «Медуза» поговорила с автором картины и узнала, почему спустя год ее герои считают рейверский протест провальным и как фильм могут воспринять зрители в России.

— Почему вы решили поехать в Грузию снимать кино? Что вас с ней связывало? 

— До 2018 года я в Грузии не был никогда. Мы поехали туда с моей подругой Ариной Носковой — с ней мы раньше снимали кино. Вообще над съемками фильма в Грузии работала целая команда: я, Арина, Ида Иванова, Анна Саруханова. Первые съемки мы сделали сами, но потом, когда поняли, что это большой проект, обратились к Сереже Яхонтову и Паше Карыхалину из агентства Stereotactic и далее уже работали над фильмом все вместе.

Так вот, весной 2018 года я сидел в Москве какой-то грустный и уставший, и Арина позвала меня в Грузию отдохнуть и снять кино о техно-движухе. Это было в очень расслабленном режиме. Мы просто поехали знакомиться с людьми, все было очень спокойно. А потом все [протестное движение] началось, мы срочно нашли камеру и начали делать кино.

— То есть когда вы туда ехали, вы не понимали, что там есть протестные настроения и политический контекст?

— Я не понимал вообще ничего. Я ехал туда с чистым сознанием. Я считаю, что это даже плюс — ты начинаешь там же, где и зритель, мне кажется это важным. Ты копаешь, исследуешь, погружаешься в кроличью нору все глубже и глубже.

— Вы узнали от героев фильма, что у них напряженные отношения с властью? Или это знание ко всем пришло внезапно в тот момент?

— В первый день, когда мы приехали в Грузию, еще ничего [протестного] не началось. Мы встретились с одним клубным промоутером, поболтали с ним и спросили, бывают ли у них в клубах маски-шоу. Он сказал, что нет. Мы впечатлились: почему? Он ответил, что если у них случатся рейды, то будет революция — у них так нельзя. Смешно, что это было практически первое, что я услышал от грузин. И дальше пару недель все было спокойно.

В околоклубных кругах обсуждали, что в Грузию заехала не очень хорошая партия клубных наркотиков. Говорили, что из-за этого пять подростков умерли. Я не могу быть в этом уверен, но, скорее всего, те рейды в клубах были реакцией на это — от государства требовалось, чтобы с этим что-то сделали. Но грузины решили, что они [полицейские] переборщили и ворвались в их личное пространство. И с ними так нельзя.

У нас был большой разговор на монтаже, оставляем ли мы в фильме эту историю или нет. В изначальной версии мы подробно рассказывали об этом, но потом решили — не потому что хотим скрыть неудобную правду или что-то такое, — что у нас немного другое кино. Мы не пытались сделать его журналистской работой, мы хотели работать на более поэтическом уровне. Это не расследование, а поэтическая история про молодость и взросление — нам было интересно, что это за поколение, которое может после рейдов в клубах устроить рейв у парламента.

— Расскажите немного об этих героях, вышедших к парламенту. Кто они? Чем живут?

— Солдаты этого протеста — это молодые ребята, которые очень любят ходить на вечеринки, для них это часть жизни, вокруг которой создается важное комьюнити. Если кого-то задерживают, они злятся. Но на митинге были и взрослые, и пожилые люди. Это было не только про «Оставьте нам наши наркотики и наши клубы». Протестующим было важно, чтобы полиция не делала все, что хочет. Толпа была разношерстная. К примеру, там был Георгий Хоштария — бывший министр иностранных дел Грузии, потрясающий дедушка, очень мудрый и много чего повидавший. Он тоже их поддерживал.

Подробнее meduza.io