Его эффектные акции, связанные с нанесением увечий самому себе, а также с вандализмом, стали причиной его тюремного заключения как в России, так и во Франции — кроме того, они размыли границы между искусством, протестом и преступлением. Когда Павленский сместил направление своей критики с России на «западную демократию», давшую ему убежище, французское правительство — и даже некоторые его сторонники из мира искусства — стали относиться к нему со значительно меньшей долей энтузиазма.
Фернанда Эберстадт (Fernanda Eberstadt)
В один осенний день в Париже, в пронизанном светом здании суда, построенном Ренцо Пиано (Renzo Piano) недалеко от Порт де Клиши, российский художник Петр Павленский сидел на скамье подсудимых и через переводчика знакомился с предъявленными ему обвинениями. Павленский перед этим провел 11 месяцев во французской тюрьме, в основном в одиночной камере, а посадили его туда, по его мнению, за произведение искусства, которое французское правительство считает правонарушением.
Ранним утром 16 октября 2017 года Павленский поджег расположенные на первом этаже окна здания на площади Бастилии, где находится отделение Банка Франции. Видеозапись запечатлела его у входа в это похожее на крепость здание: облаченная во все черное фигура с крыльями в виде языков пламени. Это место было тщательным образом выбрано. Банк Франции является эквивалентом Федерального резерва США, а конкретно это отделение построено на месте бывшей тюрьмы в крепости Бастилия, которая в 1789 году была захвачена революционной толпой. В тексте под названием «Освещение», написанном специально для этой акции, Павленский заявил о том, что этот банк является символом современной тирании, а сотрудники центральных банков — новые деспоты.
Как это обычно и происходит в результате демонстрации его произведений искусства (сам Павленский называет их «акциями»), он был арестован на месте, направлен на психиатрическое обследование и затем помещен в тюрьму — на этот раз вместе со своей многолетней партнершей Оксаной Шалыгиной, которая ассистировала ему в тот вечер. Эту пару обвинили в «причинении ущерба собственности с риском для других людей». Шалыгина, которая является матерью их двух малолетних детей, была отпущена спустя два месяца с испытательным сроком. Однако в сентябре, по прошествии почти года после акции «Освещение», Павленский все еще находился в тюрьме и ожидал суда.
Павленский сидел перед группой судей, которые выслушивали аргументы в пользу его освобождения до суда. У него ввалившиеся скулы и огромные зеленые, тигриные глаза; он был облачен в свою обычную одежду: черная футболка с круглым вырезом, черные брюки «карго» с накладными карманами и черные сандалии. В зале суда было много сторонников Павленского. Один из них, Себастьен Лейраль (Sébastien Layral), художник с рыжей бородой, отрезал себе мочку уха по этому случаю — напоминание о перформансе Павленского 2014 года «Отделение», в ходе которого он забрался на ограду одного из наиболее одиозных московских психиатрических институтов и отрезал себе мочку правого уха в знак протеста против неправомерного использования психиатрии в политических целях. У здания суда шесть молодых женщин из феминистской группы «Фемен» стояли с обнаженными бюстами, их губы были сшиты, а на груди и ягодицы были нанесены краской лозунги «Свободу Павленскому» и «Активизм — это не болезнь». Полицейские соорудили ограду из одеял, покрытых фольгой золотого цвета, чтобы скрыть обнаженные женские тела от взглядов прохожих; сами девушки молчали, однако их поднятые вверх кулаки возвышались над искусственным барьером.
Во время тюремного заключения Павленский провел две голодные забастовки (никакой пищи, никакой воды); одну из них, по его словам, пришлось прервать, когда власти прибегли к принудительному кормлению. Часто ему отказывали в возможности выполнять ежедневные упражнения в тюремном дворе, а также принимать посетителей. Подобное жестокое обращение, подчеркнула Ариана Мнушкин (Ariane Mnouchkine), основатель авангардной театральной труппы «Театр дю Солей» (Théâtre du Soleil), в своем открытом письме к судье, является «неслыханной практикой» в стране, гордящейся традициями артистической свободы. Перед арестом Павленского многие хвалили его за то, что он, как написала одна британская газета, «является святым покровителем российского диссидентства». В 2017 году он участвовал в обзоре русского искусства в престижной лондонской галерее «Саатчи» (Saatchi), и в том же году ему было предоставлено убежище во Франции. Но когда он сместил направление своей критики с путинской России за западную демократию, давшую ему убежище, французское правительство — и даже некоторые его сторонники из мира искусства — стали относиться к нему со значительно меньшей долей энтузиазма. В стране, сотрясаемой атаками террористов, «акции» Павленского получали зловещий резонанс. Всего за две недели перед его «Освещением» парламент страны одобрил масштабный антитеррористический законопроект, по которому чрезвычайные полномочия правительства стали почти постоянными.
